Мы выложились!

[Совсем никто]

24.07.2014 в 00:12

Пишет  fandom Dom 2014:

ВЫЛОЖИЛИСЬ
авторы - молодцы
беты - молодцы
верстальщик - тоже молодец
КЭП ВООБЩЕ ЧУДО, БЕЗ НЕГО НИЧЕГО БЫ НЕ БЫЛО

Он обучает меня цветам Диптих "Море". Часть первая. You really should be going Камертон Минус Флейта Начало 7/50 Пуговицы Оbsession Волчий вой Накануне Улыбка Лампочка Название: Он обучает меня цветам Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 590 слов Пейринг/Персонажи: Слепой, Кузнечик Категория: джен Жанр: ритмическая проза Рейтинг: G Краткое содержание: Продолжение эпизода, в котором Кузнечик рассказывает Слепому о цвете облаков. Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Он обучает меня цветам" Он обучает меня цветам. Мне непонятно, но ему нужно. Это всё равно что толкать глухому стаккато и вести диалог про наружность. «Белый». Он велит мне грызть рафинад, я слушаюсь почему-то. Он, конечно, не виноват, но от белого мутно: дрянь молоко и сахар в кусках — всё, за вычетом мела. Я леплю для него снежки. «Белый». Белый — рассыпчатый, если долго держать в руках. «Жёлтый. Жёлтые — диски-глаза у шакалов и кошек, корки лимона, жаркое солнце». Жёлтый — горько-кислый оттенок умалишённых, в малых дозах — хороший, в сильных — хочется смыться сквозь стены, но не всегда удаётся. «Дальше — оранжевый. Сполох гуашевый в шкуре тигриной; цвет мандаринов и ржавой болезни железа». Наш разговор бесполезен. «Рыжий — тоже оранжевый». Тот, кто за смертью ухаживал, ей помогая выжить; тот, кто стоит на страже, но не подходит ближе. «Рыжий». Сполох и цитрус — то, что лучше всего, но долго не длится. Красный? «Красного цвета вино». Это старшие пробовали, мы — никто. «Красная кровь». Крови каждый сделал глоток, в детстве — рано слишком. «Дай мне руку. Сюда. Сердце — слышишь?» Красные ритмы, ток и отток: это страшно, стыдно. Красный — делённый непоровну жар от касаний; пытка, которую каждый прячет. Жидкий, солёный, горячий: то, что лучше держать закупоренным. «Серый». Он просит залезть в карман и взять сигарету, доставшуюся задарма от старших. Младшим курить нельзя — красть и курить — запреты на вкус терпки. Дым — тревожный окрас перекошенной мерки того, что можно. «Серый — цвет волчьей шерсти». Серый — жуткий, бесчестный, безлицый цвет тех, кто не может определиться в гнилом промежутке меж чёрным и белым. Серый — цвет тех, кому никогда нет веры. Думаю о постоянном и спрашиваю про воду. Он объясняет странно, мол, вода прозрачна. Что это значит? Горячим-холодным, мир распят на антонимах, мир внутри и вовне. Может ли что-нибудь быть лишенным цвета? «Ты схитри, — у него на всё есть ответы, — и думай о тишине как отсутствии звука». Я понимаю: цвет тишины у воды. (Впитывать кожей плотную бездну: рыбой в тлеющем иле…) Он боится, похоже, что я исчезну, и плещет в меня из бутыли. Море тоже тогда прозрачное? «Нет, — отвечает, — синее». Он не даст мне сдачи, и я делаю над собой усилие, чтоб не вытрясти из дурака ответ на фальшивый ребус. Синее — это как? «Небо на сломе лета, полное зноя и мошек. Небо сквозного разлива, в августе. Очень сложно?» Я представляю, наверное, неверно. Синяя-синяя осень. Он напрягается: «Синими были сливы». (Сливы нам никогда не привозят.) «Синего цвета глаза у того, кто свёл нас». Вот кто был бы сейчас довольным, даже счастливым! Сразу всё проще: с подсказки Лося этот учит меня цветам (не спросясь, не так, не там и ладно что не на ощупь). Синий — как лебедь из оригами, Бог, море и сливы: что для калеки недосягаемо. Нужно узнать про его глаза. Он говорит: «Зелёный», как на ладони кузнечик, прыгающий в неизвестность. Зелень — в Доме проросший ельник, хвощ и лоза, едкость паслёновых зелий. Зелень. Глаза цвета Леса — метка, сказать о которой значило бы играть нечестно. «Чёрный». Цвет ночи и тёрна? Не успеваю спросить. «Чёрен мир, повёрнутый по оси в сторону тени. Это игра в прятки, в которой всегда водишь; корень всякой загадки, стёкшие в воду чернила; то, что воде снилось. То, что играет с тобою в жмурки, прячась в трещины в штукатурке, прикидывается бешеным жёлтым, диким красным — за чёрной маской. Яд под кожицей апельсина множится, отнимая силы; чёрный — притворный цвет, укравший твою палитру». Хитрый! Это повадки сфинкса; сам он — ответ на свои загадки, правда каждого икса. Он не учил меня, а разведал запах и вкус, заменившие мне акварели. Нищее утро, затишье перед чёрным рассветом. Чёт — нечет. Кузнечик в чёрной постели, сделавший исподволь нерукотворное волшебство. Я пристаю упорно: «Бурый? Бежевый?» Чёрный — цвет пустоты, которую ты сдерживаешь. Название: Диптих "Море". Часть первая. Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 493 слова Пейринг/Персонажи: весь Дом Категория: джен Жанр: missing scene Рейтинг: PG-13 Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Диптих "Море". Часть первая." В Доме у моря невероятно шумно: хлопают двери, с грохотом падают из рук чемоданы, распахиваются окна. В воздухе искорки смеха, шины колясок шуршат по дорожкам, костыли легко ударяют о камни и отстукивают песни, понятные только новым обитателям Того Дома, и весь мир будто кричит: лето пришло. Кузнечик носится по огромному дому — совсем не такому, в каком они жили, — и смеется вместе со всеми, глядя на мир травяными глазами. У него так мало вещей — ему даже не нужно их распаковывать, просто кинуть чемодан на кровать и унестись на пляж, где уже горячий песок щекочет пятки, а солнце слепит глаза, и так светло и хорошо, что хочется кричать от счастья, разбиваться на тысячу частей — и делиться своим счастьем со всеми. Рядом вопит Волк, чуть позади завывает свои дикие песни Вонючка, и даже старшие сегодня какие-то не такие, будто границы возрастов стерлись на эту неделю, что они будут здесь жить. Рекс и Макс тащат огромную корзину для пикника, наверняка ворованную, но кого это волнует? Корзинка фиолетовая, в дырочку, внутри что-то побрякивает, и почему-то сразу жутко хочется есть. Фокусник в красных трусах с нарисованными на них бегемотиками уже сидит в песке и вместе со Слоном строит огромный замок. Слон заливисто смеется и поливает башенку мокрым песком. Горбач сидит на окне второго этажа и впервые за все то время, что Кузнечик знает его, играет на флейте легкую и веселую музыку, и Волк срывается с места, спеша за своей гитарой: скорее подыграть Горбачу, показать всем, что такое настоящая музыка! Красавица робко жмется у двери в общую комнату, а потом зажмуривает глаза и бежит к остальным Дохлякам на пляже, снося все на своем пути, врезаясь в углы и не открывая глаза ни на секунду. Так и влетает в воду — с закрытыми глазами, в дорожной одежде и визжа. Череп берет за руку хохочущую Ведьму и утаскивает на чердак, где читает линии на ее ладонях своими губами и обнимает так крепко, что слышен хруст ребер. Ведьма счастлива — она забыла где-то свою шляпу, забыла помаду, черную одежду, забыла свой образ — и влюбленно прижимается к пахнущему солью Черепу. Мир останавливается в ту секунду, когда Слепой подходит к прибрежной линии и замирает в сантиметре от воды. — Шагай, — говорит ему Кузнечик. — Это не страшно. Я рядом. Можешь держаться за мое плечо, если боишься. Слепой очень осторожно делает шаг вперед — его нога проваливается в зыбкий песок, а море ласково накрывает волной. Еще шаг. Потом кончики пальцев рук погружаются в воду, исследуя дно. — Соленое, — говорит он, облизнув пальцы. — Невкусно. Кузнечик улыбается — и вместе с ним улыбаются все Дохляки, наблюдающие за тем, как их слепой друг открывает для себя море. Крошечными шагами Слепой двигается дальше — и вот уже стоит по колено в море. Потом медленно поднимает и широко разводит руки, подставляя грудь солнечным лучам. Море ласкает Слепого и накрывает солью с головой — от запаха у мальчика начинает кружиться голова, но он не двигается с места — и море принимает его так же, как принял Дом, позволяет раствориться. Слепой распахивает объятия шире и кричит. С берега радостными криками его поддерживает стая. Название: You really should be going Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 928 слов Пейринг/Персонажи: Русалка, Сфинкс Категория: джен, гет Жанр: драма Рейтинг: G Краткое содержание: Легче думать, что Слепой лгал про Русалку, чем что её действительно нет в этом мире. Примечание: Название — цитата из песни Tori Amos "Strange little girl". Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "You really should be going" Нам не дано бессмертной души, и мы никогда не воскресаем; мы — как тростник — вырвешь его с корнем, и он не зазеленеет вновь! Х.К. Андерсен Никто в Доме не помнил, откуда взялась Русалка. Она просто появилась в один день, как будто была здесь всё время. Девушки морщили лобики и шёпотом спрашивали друг друга: — Ты помнишь, когда она приехала? Кто её привёз? — Нет, она уже давно в Доме. Всегда тут была. Они переглядывались, качали головами и хмурились. Но вскоре забыли об этой странности: дети Дома хорошо чувствуют опасность, а от Русалки ничего такого не исходило. Она была тихим, кротким и задумчивым существом, и даже питомцы Кошатницы полюбили её. У Русалки не было души, а потому не было и чувств — их ей заменили ощущения. Слух Сначала Русалка не знала ничего о Доме, но очень хорошо умела слушать, а ещё лучше — вызывать доверие, поэтому быстро научилась говорить, как все: «Помните тот год, когда Ведьма чуть не выпала из окна?», или «Ну примерно тогда, когда Кукла в первый раз увидела Красавицу», или «Когда Закон ещё не отменили». Даже если кто-то начинал задаваться вопросом, почему не помнит, чтобы там была Русалка, ответ приходил сам: она всегда была такой тихой и незаметной, что её присутствие просто забылось. Это устраивало всех. Обоняние Никто не любит Могильник; Русалка не любит тоже, но он притягивает её. Ей нравится здешний запах, правда, к нему надо пробиваться через другие, едкие, назойливые: запах аммиака, лекарств, чистящего средства. Под ними прячется тот самый, ради которого Русалка сюда ходит. Это запах разложения. Им тут всё пропахло. Никто не любит Могильник и не может объяснить, почему. Русалка могла бы, но никому не приходит в голову спросить её. Зрение Русалка немножко умеет становиться невидимой, и это очень удобно: можно ходить практически везде, пусть и осторожно. Впрочем, иногда это играет с ней злую шутку. Иногда ей хочется, чтобы её заметил кто-нибудь, например, Сфинкс. Для того чтобы быть замеченной, Русалке приходится прибегать к разным хитростям. Она научилась вязать, плести и шить: яркие нитки, узоры, бусины, верёвки, бисер стали её маскировкой наоборот. Осязание За всё нужно платить. Русалка хорошо знает это, но не помнит, за что заплатила и чем. Иногда ей кажется, что она почти вспомнила, что ещё немного — и память раскроется перед ней, как слипшиеся страницы книги. Ей страшно и интересно, совсем как в детстве, которого у неё не было. Многие вещи кажутся ей знакомыми, хотя она помнит, что чувствует их впервые. Тяжесть насквозь мокрых волос (она полюбила принимать душ). Крепко спеленавшая тело простынка (она всегда закутывается во сне). Песок, хрустящий на зубах (её первое лето в Доме было ветреным). Многие вещи она только пробует, но они нравятся ей не меньше. Вкус Вблизи Сфинкс именно такой, каким Русалка представляла его, когда смотрела издалека. Теперь он принадлежит ей, ей одной, ну почти одной, ещё немножко Слепому, но скорее по привычке, уж с этим она справится. С остальными уже справилась: начала с Табаки, и дальше пошло совсем легко. Только Слепой иногда поворачивает голову в её сторону и так прислушивается-принюхивается, как будто знает о ней всё. Но у неё преимущество, у неё на целое одно ощущение больше, чем у него. Когда Сфинкс целует её, Русалке кажется, что в ней шевелится ещё что-то, что-то кроме эмоций и ощущений. Пусть только кто-нибудь из людей полюбит тебя так, что ты станешь ему дороже отца и матери, пусть отдастся он тебе всем своим сердцем и всеми помыслами и велит священнику соединить ваши руки в знак вечной верности друг другу; тогда частица его души сообщится тебе, и когда-нибудь ты вкусишь вечного блаженства. Шестое чувство Сегодня после работы Сфинкс ужинал с отцом Курильщика. Тот говорил о новой выставке сына, приглашал на неё — как будто Сфинкс пропустил хоть одну. Рассказывал о том, что там будут какие-то крупные критики, что они напишут обзор в какой-то крупный журнал, что это очень важно, но ни слова не сказал о самих картинах. Как обычно. Всё-таки нравился Сфинксу этот человек. С ним можно было расслабиться, почувствовать себя нормальным и не думать о ребёнке, которого приводили к нему на приём днём. О ребёнке с синдромом нарушения привязанности. О том, что этому ребёнку уже девять, а приёмные родители только-только привели его. Сфинкс мог поговорить об этом с женой — она отставит свои сковородки, снимет передник и сядет напротив, задумчиво подперев голову, а потом ответит какой-нибудь пословицей, которая неожиданно ему поможет, — но с отцом Курильщика об этом можно было промолчать. Ответить на вопрос: «Как дела на работе?» — «Нормально». Ужин закончился поздно, и Сфинкс старается не греметь ключами, когда заходит в квартиру — жена и сын наверняка уже спят. Он тихо закрывает за собой дверь и шарит по стене, нащупывая выключатель. Его пальцы касаются влажной коры, поросшей мхом, и в первый миг он отдёргивает их, но потом упирается в мох обеими ладонями и стоит так. Потом разувается — носки моментально пропитываются водой — и идёт к двери в комнату. Вернее, двери больше нет, Сфинкс сдвигает тяжёлые стебли плюща, свисающие сверху, занавешивающие вход, и видит слабое зеленоватое свечение. Он останавливается на пороге, уже по щиколотку в воде. Вдыхает запах сырости и гниения, запах болота, и улыбается. На высокой кочке посреди комнаты сидит его жена, его Русалка. Она расчёсывает свои длинные светлые волосы, держа гребень из рыбьих костей тонкими подвижными пальцами, в которых на две фаланги больше, чем у людей. Она смотрит прямо на Сфинкса, и её глаза горят зеленоватым светом, как гнилушки. Она ничуть не изменилась и по-прежнему выглядит двенадцатилетней. У её ног сидит мальчик. Когда появляется Сфинкс, мальчик шумно втягивает носом воздух и перестаёт копошиться в земле. Он поднимает голову, продолжая принюхиваться, и как будто бы смотрит вперёд слепыми белесыми глазами из-под спутанных чёрных волос. Они ждут его. Его семья. Сфинкс снова улыбается и заходит в комнату. Завеса плюща падает. Название: Камертон Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 375 слов Пейринг/Персонажи: Слепой, Сфинкс Категория: джен Жанр: драма Рейтинг: PG-13 Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Камертон" Я верчу в руках странный предмет. Изогнутый и скрепленный посередине металлический стержень с двумя концами. Сверху — шарик. Я верчу, щупаю, провожу подушечками пальцев по скругленным краям, но никак не могу понять. Я не знаю, что это; не могу понять, зачем это нужно. Сначала думал — вилка, но есть ей оказалось совсем неудобно. Потом ковырял этим предметом штукатурку, нагревал на солнце и прикладывал к себе, греясь; спал с ним под подушкой, носил с собой как талисман. Но старый, крепкий металл стойко выдержал все попытки разгадать тайну. Я даже пытался вызвать им дождь — выходил на улицу и, обращая слепые глаза к черной пропасти наверху, поднимал странный предмет высоко в небо. Но солнце лишь жарило все сильней. Тогда я отчаялся. В злости забросил предмет в самый дальний угол комнаты и больше к нему не возвращался. Ты говорил: как только я тебе понадоблюсь — используй его. И ты услышишь мой голос. Ты говорил: тут легко, ты разберешься, поверь, ты же слепой. Ты говорил: я никогда не оставлю тебя, я буду с тобой в звуке, ты услышишь, ты поймешь. В звуке. В звуке. Железными пальцами не поиграешь на клавишах развалившегося пианино в учительской, а Волка с гитарой давно уже нет, и тогда в каком, к черту, звуке?! Я сердился так, как только умел. Я царапал ногтями стены, бил кулаком подушку, включал в душе ледяную воду и стоял под ней часами, пытаясь остыть. Странный предмет пылился в углу комнаты. Ты услышишь меня в звуке. Этим утром я вернулся из Леса голодный и разбитый. В комнате должно было оставаться что-то съедобное; я зашарил по углам — безрезультатно. Я ничего не нашел, но мои пальцы вновь сомкнулись на ручке твоего подарка. Да что же это такое? Я отнес его в Лес на следующую ночь, но ничего не вышло — предмет не отзывался ни на солнце, ни на дождь, ни на протяжный вой. Я даже положил его в ручей — но все было тщетно. Я буду в звуке. И тогда от злости я ударил им по стене. Нежная, чувственная вибрация на кончиках металлических стержней отозвалась в моем сердце слабой надеждой. Я ударил еще — чуть мягче. Снова вибрация. Тут легко, ты разберешься, поверь мне, ты же слепой. Дрожащими пальцами я поднес предмет к уху… Я ищу тебя в ноте «ля» каждый раз, когда начинаю скучать по тебе. И всегда нахожу. Название: Минус Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 342 слова Пейринг/Персонажи: Чумные Дохляки Категория: джен Жанр: ангст Рейтинг: G Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Минус" Слепому нужно вернуть. Ему просто необходимо доверять, слепо, как слепы и его глаза. Он не отдаёт себе отчета в поступках и решениях. Босые ноги сбиты в кровь, кончики паучьих пальцев окрасились розовым, стёртые до мяса в попытках отыскать Кузнечика на Изнанке. Слепой не знает имени комку в горле и тяжести, но вина душит и давит, заставляя горбиться всё сильнее. Он входит в Лес трижды за ночь в попытках получить ответ, но его зову не внемлют. Перед рассветом он объедает со стен штукатурку; сухие губы покрываются сеткой меловых трещин. Днём Слепой почти не шевелится, превращаясь в полумёртвое тело — немой укор всем, кто здесь и там. Вонючка трещит без умолку, заполняя вдруг загустевшую тишину. Он пишет новые письма для приобретения вещей, нужных в хозяйстве, но некуда написать письмо со словами «Верните его». Хранитель Времени чутко ловит напряжение, идущее от каждого, и впервые он не в силах повлиять на настроение состайников. Его уже перекрестили в Шакала, и он знал, что это случится. Вот только про Кузнечика на этом круге — не помнит. Или не хочет помнить? Слон забивается в угол и больше не плачет. Только крутит головой и время от времени вопрошает: «Кузнечик?» Ему отвечает тишина, и даже Рекс и Макс не спешат с разъяснениями и утешениями. Два протеза, лежащих изломами веток Леса на опустевшей кровати, пугают его. Самоистязания Горбача становятся всё суровее и опаснее. Он бьётся головой об стену, когда никого нет, и пытается защем пальцы соковыжималкой Красавицы. Бескрылый ангел царапает стихи на стенах, выводя через каждые десять строчек «Назад!». Волк бросает кружок игры на гитаре и теперь обитает больше на улице, чем в комнате. Шестиструнная подруга всюду следует за ним. Он чувствует себя беззащитным без того, кто, по сути, ничего не менял. Волк винит Слепого в происшедшем и строит планы мести. Он и сам-то не верит, что когда-либо их осуществит. Сиамцы предпочитают не говорить между собой о том, что произошло. И почему-то получается, что говорить нечего. Они не бросают старых привычек, но все кажется ненастоящим и ненужным. Кузнечик кормит доберманов, и, мучимый жаждой, украдкой отпивает пиво. Ему страшно и хочется плакать. Он хочет Домой. Название: Флейта Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 470 слов Пейринг/Персонажи: Горбач|Македонский Категория: Жанр: драма Рейтинг: G Примечание: АУ, в котором Горбач не поселился на дубе, а оказался в Кофейнике во время приступа Красного Дракона. Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Флейта" Флейта напевает, убаюкивает, успокаивает. Ноты текут из ее маленького черного глазка одна за другой, мелодично капая об пол, застревая в занавесках, цепляясь за потолок, рассыпаясь хрустальной пылью. Тонкие крючковатые пальцы с обгрызенными ногтями бегают по отверстиям, запирая нотам дорогу, не пропуская наружу, прогоняя только через те выходы, которые нужны — чтобы получалось хорошо. Нотам это не всегда нравится, они пытаются протиснуться по своему разумению — и тогда флейта не поет, а противно повизгивает, как побитая собака. Приходится обрывать мелодию и повторять заново. Белые пальцы со сморщенными от воды подушечками проворно бегают над столом. Они так быстры, что, кажется, даже не выглядывают из своих длинных, натянутых до середины домиков-рукавов. Не выглядывают и уж подавно ни до чего не дотрагиваются — это сами собой исчезли наполненная пепельница и два кофейных потека, сама собой нажалась кнопка на электрочайнике, сами собой разгладились неудобные складки на пледе… Минут через двадцать придется повторить все заново. А потом еще раз. Флейта напевает под обгрызенными ногтями. Если слушать внимательно, можно представить, что только она одна тут и звучит — ничего больше, только ее тихая мелодичная капель и хрустальная пыль. Блеклые веснушки улыбаются… Обкусанные белые пальцы в натянутых до середины рукавах впиваются в плечи, на глазах вытягиваясь, темнея и загибаясь в драконьи когти. Все звуки, сколько их есть в одном тесном Кофейнике, словно выбрали именно этот момент, чтобы загреметь, зазвенеть, закричать разом, хором, наперегонки ринуться в уши, разбухая по дороге, занимая все свободное пространство вокруг, давясь и толкаясь, треща по швам… Их безобразная давка вот-вот прорвется тошнотой и хрипом. Русалка испуганно замирает под кофейно-молочной волной. Флейты больше не слышно. …Зрачки в чайных глазах подпрыгивают и вытягиваются в узенькие вертикальные щелки. Хрупкое стекло реальности бежит трещинами. Жар, который из них валит, сметает со столов посуду. — Полундра! — визгливо орет Шакал. Остаток его вопля тонет в грохоте двух перевернувшихся колясок и звоне разбившегося окна. Алое пятно угрожающе расцветает на подоконнике — и тут же гаснет, сбитое с ног чем-то лохматым, черным и крючковатым. Мир вздрагивает, распрямляется и вытряхивает из волос осколки… Македонский лежит лицом в пахнущую собачьей шерстью подушку, и его стараются не будить. Он лежит на месте Горбача — на верхнем ярусе кровати. Самого хозяина нет — и, наверное, еще долго не будет. Горбач в Могильнике — с руками, по локоть утопленными в разных мазях и составах. Когда становится совсем нестерпимо — он до крови кусает обветренные губы и часто моргает, чтобы не закричать. «Третья степень… Четвертая степень…Некроз… обугливание тканей…» — для него, как и для большинства остальных, это всего лишь бездушный цифровой код. Шифровка, сосредоточиться на которой может быть полезно, разве что когда не хочешь смотреть ни на что другое. На свои руки Горбач смотреть не хочет. Македонский вцепляется зубами в подушку и чувствует, как по щеке ползет что-то липкое и обжигающее. Пальцы с обкусанными костяшками нащупывают в щели между матрасом и стеной деревянную гладкость флейты. Веснушки дрожат под липким, обжигающим и соленым. Эта флейта больше никогда не будет петь… Название: Начало Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 942 слова Пейринг/Персонажи: Сиамцы, Лось, Ральф Категория: джен Жанр: missing scene Рейтинг: PG-13 Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Начало" Мальчик проснулся почти плавающим в духоте — от жара, кругло разлившегося по плечу, левому боку и краешку джинсовой ноги. Справа к нему крепко приваливался брат, но это ничего: брат был прохладный, в отличие от машинного пластика. Пахло нагретой резиной и средством для мытья окон. Ресницы брата задрожали, он, тоже морщась от жары, открыл один глаз и промямлил: — Мы где? Мальчик прижался лбом к стеклу, разглядывая печально проплывающие мимо серые дома. Пылевое облако окутывало машину и двигалось с ней. — Не знаю. Мальчик за двоих давил в себе желание наброситься сзади на водителя: перед отправкой их, полусонных и тяжело смаргивающих утреннюю муть, застращала старая нянька. Рассказывала про сотни автокатастроф, и от ее слов воображение работало на всю катушку, показывая им обгорелые внутренности машин, обезображенные тела пассажиров, кусок пластика в окровавленной глотке. Кто-то из них двоих иногда любил, когда все горело и вспыхивало, разрушалось и билось с веселым звоном. Но все же не до такой степени. Пусть и хотелось хорошенько покусать человека за рулем, мерзким голосом пообещавшего «новую жизнь», они все же терпели, вздыхая и тесно прижимаясь друг к другу, переживали тошноту и мрачные предчувствия. Брат подмигнул ему, достал из-за щеки измочаленную до хлипкой лепешки жвачку и, сноровисто изогнувшись, прилепил ее к внутренней стороне сиденья. Мальчик хихикнул в мятый воротник рубашки. Провожатый (он вез их в неизвестное никуда под бренчание музыки в магнитофоне, похожей на воздушные спирали, какие были нарисованы на ободранных обоях в старой спальне на восемь человек) ничего не заметил. Мальчику почему-то стало тоскливо. Они не любили свой приют — тот, с выкрашенными в противно-желтый стенами и трухлявыми занавесками в цветочек; не любили вечно сопливых и болеющих детей, с которыми приходилось жить; не любили слащавых воспитательниц и злых нянечек. Чего там говорить, они бы и так сбежали до этого самого перевода. У них были готовы запасы хлеба и вырванная из атласа автомобильных дорог карта с карандашными наметками маршрута. И непонятно было, чего жальче: своего несостоявшегося Большого Побега или времени, которое будет потрачено в новом «доме», чтобы доказать: они тоже могут существовать, как все прочие. Музыка сделалась тише, и сразу после этого, проступив сквозь пыль, в конце дороги воздвигся старый-старый, разваливающийся дом. Очень серый и некрасивый. Они увидели его через лобовое стекло и синхронно вытянулись вперед. Мальчик только сейчас заметил, что до боли сжимает теплые пальцы брата. — Приехали, — буркнул провожатый. — Наконец-то. Пыль мягко оседала вокруг, и с каждой секундой новый дом проступал четче: настоящий старик среди длинных панелей безликих высоток. Ему не хватало только бороды. Мальчик прищурился: кто-то из взрослых сбежал с крыльца, явно к ним. — Эй. Он обернулся к кусающему губы брату. — Сможем мы… — начал тот, и мальчик испугался растерянности в его голосе, поэтому сказал со всей убедительностью, на которую был способен: — Да! Пусть только попробуют командовать, мы им такое покажем… — он мечтательно прикрыл глаза, воскрешая в памяти дни триумфа в старом приюте и образы поверженных врагов. Брат бледно улыбнулся. Улыбки их были достойны отдельного стиха: чернозубые, скалящиеся, злые, а в последнее время еще и кое-где щербатые, — они наводили страх вперемешку с отвращением на слюнявых деток, и близнецы ими гордились. Всхрапнув, умолк двигатель, со старческим скрипом поднялся ручник. В машине было тихо и пыльно. Из окна открывался вид на стену дома. Она казалась узорчатой и грязной, а если приглядеться, то можно было увидеть кое-где выцарапанные надписи. «Туалет», — ехидно сообщала самая крупная из них. — «Ходить с почтением». Мальчик шепотом прочитал ее и поморщился. Никакого туалета поблизости не наблюдалось, только неровного цвета стена, похожая на старую промокашку, и сорные травы, торчащие из обломков кирпичей. Хлопнула дверь, запуская в прожаренный салон машины незнакомый приятный запах и приветственный возглас человека, который вышел встречать их во двор. — Все в целости и сохранности? — Он окинул внимательным взглядом насупившихся и вспотевших близнецов, потом кивнул сам себе. Другой мужчина выбрался из машины, с хрустом расправляя плечи и, сощурившись от солнца, сообщил: — В следующий раз даже не проси, Лось. Сам будешь забирать мальков. Из машины донеслось приглушенное хихиканье. Лось снова заглянул внутрь, и его встретили горестными взглядами. — Неужели так сложно было? — удивился Лось. Угрюмый водитель красноречиво молчал, а близнецы в машине беспокойно заерзали, опасаясь, как бы тот не рассказал человеку по имени Лось, что они устроили напоследок в родном приюте, почему их сумки почти расползаются по швам, тогда как их личных вещей хватило бы только на одну и место бы еще осталось, и кто по их вине, наверное, все еще заходится ревом в тошнотворных желтых стенах. — Мне старшие больше по душе, — чудовищно серьезно заявил мрачный мужчина. Близнецы переглянулись, на этот раз с облегчением. Лось улыбнулся. А потом протянул загорелую сильную руку вверх ладонью и весело спросил: — Так продолжаем перегреваться или выходим? По запястью у него, деловито обходя прутики вен, перемещалась крошечная божья коровка, ярко-желтая в черную точку. Мальчик протяжно вздохнул, не выпуская из руки руку брата. Потом они, не сговариваясь и не принимая помощи, вылезли из машины, покряхтывая и помогая друг другу. — Гордые, — заметил облокотившийся на открытую дверцу мужчина в черном, а потом сказал: — На море пора. Мальчики смотрели на Дом, окруженный теплым дрожащим воздухом в мерцающих радужных пятнах. Его окна были живыми глазами. Пока еще рано было вглядываться, но все равно немного подводило в животе от вида занавесок — везде разных — и пыльных лиц, кажется, иногда мелькавших с той, внутренней стороны. И что-то жужжало вокруг них двоих едва слышно, как умирающая в банке муха. Так что-то начинается, обреченно решил мальчик, почесав облупленный нос. Брат повторил это движение. Теперь, наверное, можно было ждать всего, чего угодно: проснуться в неожиданном месте или найти что-то совсем странное, или даже как-то отпасть друг от друга, как разрезанные половинки одного плода, или стать не только самыми хитрыми, но и сильными тоже, или потеряться в коридорах вместе с призраками, которые здесь, скорее всего, существуют, или однажды вырасти совсем, до конца — может, всего за один день — и даже не заметить этого. Название: Пуговицы Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 525 слов Пейринг/Персонажи: Лорд, Табаки, четвертая фоном Категория: джен Жанр: missing scene, драма Рейтинг: PG-13 Краткое содержание: О том, чего не надо делать в четвертой. Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Пуговицы" — Что это? — Лицо Лорда искажено брезгливой гримасой. Он двумя пальцами держит перед носом всклокоченного Табаки свою белую рубашку с какими-то яркими пятнами. — Твоя рубашка. — Почему на моей рубашке вот это? — голос Злого Эльфа подрагивает. Если присмотреться, становится заметно, что это не пятна, а пуговицы. Разноцветные пуговицы, присосавшиеся к белой ткани, синие, полосатые, красные, большие, перламутровые, крохотные. Они расползаются по левой манжете и половине воротника, стекают к груди неровно выплеснутой краской. — Правда, красиво? — с восторгом спрашивает Шакал, нежно озирая свое творение. — Для тебя старался, между прочим. Цени. — Я тебя просил? Вокруг Лорда, словно взбаламученный, мутнеет воздух — видно это только на границе зрения, но тем, кто умеет смотреть, нет нужды даже поворачивать голову. От него разит злостью, и злость делает Лорда еще красивее. — Да ты бы и не попросил никогда, — ворчит Табаки, возвращаясь к вырезанию картинки из потрепанного журнала. — У тебя, можно подумать, язык отсохнет. За четыре дня-то понял бы уже, что мы тебе не враги. Мы к тебе, как к родному, накормим, утешим, сказку расска… Он осекается, потому что комнату продирает звук рвущейся ткани. Лорд страшно, свирепо молчит и срывает пуговицы с рубашки, безнадежно ее портя. Показательно роняет на покрывало ободранные трофеи и с удовлетворением наблюдает, как Табаки наливается гневной краской. — Нет, вы поглядите на него! — кудахчет тот, подгребая к себе подушку, словно собираясь огреть ею Лорда. — Посмотрите на этого свиненыша, на это неблагодарное приблудное… — Мы уже поняли, можешь не продолжать, — подает голос Сфинкс. — А что я, должен молчать?! — вскипает Шакал. — Когда труд бессонных ночей вот так по-хамски уничтожают, варварски топча вложенные в него чувства?! Я к этому мерзавцу со всей душой, а он мне так и норовит в нее, раскрытую, харкнуть! Ты об этом предлагаешь мне не продолжать?! Лорду это надоедает. Надрезанный журнал летит в сторону, ножницы звякают на пол — и слава богу, иначе не обошлось бы без травм. За секунду в спальне словно закручивается водоворот: паника, злость и суматоха заставляют стены завибрировать. А может, эту дрожь вызывает вопль Табаки, который верещит на высокой ноте, верещит что-то нечленораздельное и пытается отбиваться. Злость утраивает силы Лорда, и хотя на его щеке расцветает царапина, а грудь покрывается синяками, он только крепче притискивает Шакала к кровати, наваливаясь всем телом. Доли секунды улетают мимо, а он сгребает-зачерпывает в ладонь рассыпанные по покрывалу пуговицы (другая рука прижимает Табаки за шею) и втирает в искривленный рот, чуть ли не запихивая в горло. — Подавись, — рычит Лорд, — подавись своими пуговицами! Если еще раз возьмешь мою вещь… А в следующий момент кровать чуть не проламывается под тяжестью навалившихся на Лорда тел. Боль вспыхивает в пяти местах сразу, губа стремительно распухает от удара; многорукое, дышащее яростью чудище, в множественные лица которого он не хочет смотреть, стаскивает его с кровати и роняет на пол. Он бьется, выкладываясь, вцепляется зубами в чью-то ладонь, плющит чей-то нос кулаком, но его все-таки распластывают, наступив сапогом на голень, придавив худым тяжелым телом до полного обездвижения. Пуговицы липнут к вспотевшей ладони разноцветными стигматами. Лорд свистяще дышит и медленно цепенеет от забродившей в крови ярости, перерождающейся в страх. Табаки свешивается с кровати: помятый, злой, обиженный. И молчит, что бывает очень редко. — Никогда, — выдыхает чудище искаженным ничьим голосом, и глядит разными глазами: зеленым, и белесым, и карим, и серым. — Никогда. Не трогай. Табаки. Название: Волчий вой Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 638 слов Пейринг/Персонажи: Слепой, Сфинкс Категория: джен Жанр: драма Рейтинг: PG-13 Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Волчий вой" по ночам ты слышишь вой тебе не кажется. (с) Сфинкс выходит из Кофейника, прикрыв дверь ногой. Мир погружается в тишину, и Слепой теряется в ней, будто разом оглохший от слов, сказанных Сфинксом. Удар по столу — попытка разрушить кокон молчания — не помогает, и он расцарапывает ногтями запястья, болью пытаясь привести себя в чувство. Сфинкс пошутил. Он не может всерьёз говорить так. Слепой повторяет это себе раз за разом — и верит в это всё меньше и меньше. Слепой не признаёт, что всё это было по-настоящему и разговор уже не начать сначала, а сказанное не изменить. Здесь была бы бессильна даже шестеренка, обращающая время вспять. Мысли Слепого путаются и сбиваются, он слышит успокаивающий шелест Леса за дверью Кофейника, но не решается войти. Вожака приводит в себя чей-то резкий смех в коридоре. Под пальцами мокро — Слепой пробует их на вкус и понимает, что расцарапал руки до крови. Он не чувствует. В висках вместе с пульсом бьётся отчаянье. Я ухожу, Слепой. Прости. И он уходит. Слепой замахивается и со всей силы опускает кулак на стол. Руку пронзает острой болью, от ребра ладони до локтя. Слышится хруст и звон, и хозяин Дома понимает, что попал по чашке, из которой десять минут назад — каких-то жалких десять минут назад, когда они ещё не перешли ту черту, — пил кофе. Мир разбивается, как эта чашка, но его осколки ранят намного глубже, чем битое стекло. Дрожа, Слепой опускается на пол, обхватив ножку стола руками. Ему холодно, но дело не в сквозняке. Холод, кажется, идет изнутри, будто он в один момент отдал всё тепло в пустоту, и теперь ничто не греет его. Сердце замирает в груди бесполезным комком мышц. — Я же был готов на всё ради тебя, — шепчет Слепой в никуда, — даже рискнуть Домом. Ему хочется вообще ничего не чувствовать. Он знает проверенный способ, но… — Я ненавижу тебя, — шепчет Слепой, но думает уже не о Сфинксе. В его голосе столько убийственного презрения, что хватило бы на весь Лес — отравить деревья, убить животных, осушить болота и засыпать песком и душистой лавандой пахнущую кровью нору Саары. Чтобы ничего не могло разлучить их. Слепой чувствует наступление ночи — ветер из вышибленного окна становится прохладнее и будто пахнет горечью прощания. Последняя ночь. Ночь Сказок. Слепой не знает, какую историю лучше рассказать. Про разбитого оборотня или про вовсе не мудрую кошку, которая боится собственной тени. Но у него еще есть время подумать. Оборотень уверен, что всё еще можно решить, ведь это его Дом, его обитель, и Сфинкс пока тоже?.. Слепой неслышно идет к двери, босые ноги липнут к грязному полу. Он опять не замечает, как изрезал стопы в кровь. Лес за дверью отшатывается от его гнева и растворяется в пустоте. Он ищет Сфинкса по родному запаху, по тому следу, что он оставил за собой, по едва ощутимой нити. Слепой скажет ему, что погорячился, что они должны найти компромисс, что, быть может, он перестанет быть оборотнем и пробудит в себе верного пса. Откажется от Леса и сырых стен, скрипящих половиц под ногами — и нырнет вслед за ним в круговорот Наружности. Предаст себя для него… — Я бы пошёл за тобой куда угодно… Неужели ты мне не дороже Лося? Он слышит его смех через весь коридор и идет ещё стремительнее, протянув перед собой израненную руку, оставляя кровавые пятна там, куда ступают босые ноги. — А где Слепой, Сфинкс? — спрашивает Курильщик. Вожак четвертой замирает на месте. — Не знаю, — сухо говорит Сфинкс. — Теперь не знаю. Слепой вздрагивает, как от удара, и замирает. Он повторяет про себя эти два нехитрых предложения, ищет оттенок сожаления или тоски и не находит. Два шага назад. Сфинксу всё равно. Русалка рядом с ним ойкает, и Слепой слышит тихий всплеск волны. В коридоре остро пахнет тиной. Подарки, даже те, что были сделаны от чистого сердца, могут исчезнуть, если пожелать их обратно. Шаг назад. Цепочка влажных бордовых следов на полу обрывается. Лес смыкается за спиной бегущего сильными рывками шестилапого оборотня. Курильщик на утро божится, что слышал отчаянный волчий вой. Название: Накануне Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 405 слов Пейринг/Персонажи: Македонский, Табаки Категория: джен Жанр: ангст Рейтинг: G Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Накануне" В ночь перед выпуском он выходит во двор, он — тонкое тело в складках истертого свитера, неслышная тень, растворенная в предутреннем тумане. Подходит к старому дубу, садится на влажную землю; белесая дымка скрадывает движения и шорохи. Македонский запрокидывает голову и шумно, прерывисто выдыхает. Туман каплями оседает на веснушчатых щеках. Ветер устало гоняет поблекшие листья по тусклой земле, небо темно и полно неярких звезд — он вдыхает поглубже, широко раскрыв глаза, и ерзает, устраиваясь поудобнее. Растянутый свитер и обкусанные пальцы. По привычке он сует их в рот; сгибает колени, опираясь на них острыми локтями. Торчащие лопатки ощущают сквозь тонкую ткань все выступы древесной коры. Так сидеть холодно, но Македонский потерпит. Ради того, для чего он сюда пришел, потерпеть стоит. Выдох. Теплое облачко пара из полуприкрытых губ. Когда он открывает глаза, туман вокруг полон призраков. Он даже не удивляется их появлению. Словно старые товарищи… Они подходят ближе и выстраиваются полукругом. Их много, лица некоторых не удается рассмотреть, но выделяются двое: тот, со звериной ухмылкой, обнажающей волчьи зубы, и еще один, сгорбленный старикашка в ореоле поддельной святости. Македонский им улыбается. Непрошеные слезы выступают на глазах, скатываются по горячим щекам, оказываются на языке — соленые. Призраки прошлого смотрят из тумана голодными глазами, но когда Македонский смаргивает — растворяются во влажной мгле, оставляя его. Покидая его навсегда. А в следующее мгновение из седой дымки выступает тот, кого ждут. Заботливо наклоняется, улыбается приветливо, тая тоску под красными веками. И Македонский просит его — просит в первый и последний раз для себя, страшась отказа, но зная в глубине души, что желание исполнят — надо лишь сильно захотеть. Ведь если просишь не так, как другие, и совсем не то, говорят, онне сможет отказать. Хранитель Времени смотрит на Македонского задумчиво, кладет ладонь ему на голову, треплет волосы и исчезает. Дом дотрагивается до его лба чьими-то губами и неслышно произносит: — Будь по-твоему… И Македонский исчезает. Исчезает так, словно его никогда и не было; боли не остается, не остается страха — эта всеохватывающая пустота наполняет его до краев, растворяет в себе. На горизонте занимается ало-золотой рассвет. Первые лучи восходящего солнца косо скользят по земле, не давая ощутимого тепла. Под старым дубом влажная трава еще примята, она хранит отпечаток чьего-то тела, но больше нет ничего — ни боли из чужих снов, ни волчьих оскалов, ни темноты, ни света. Для того, кто некогда звался Македонским, остается лишь слепящая звонкая высь и пара красных чешуйчатых крыльев, а потом он, может быть, умирает — растворяется в свежем розово-дымчатом воздухе, рассыпается неяркими блестками, затухающими еще до соприкосновения с землей. Название: Улыбка Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 387 слов Пейринг/Персонажи: Курильщик/Русалка Категория: гет Жанр: джен Рейтинг: PG-13 Примечание: по заявке Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Улыбка" Русалка была необычна даже для Дома — Курильщик всегда так считал. Она была слишком чистой и наивной. Как и многие, она слушала его сказки и играла в его игры, но не подозревала, что вся мистика и волшебность Дома — всего-навсего фарс, который придумали насквозь фальшивые вожаки, чтобы не было так скучно. Ловкость рук и никакого мошенничества, как говорится. Да еще изворотливость воспаленного ума, рождающего новые идеи и знающего, как замести следы. Русалка во все это верит, наивная, как дитя. Курильщик жалеет, что никогда не сможет ей это объяснить: она слишком любит Сфинкса, слишком верит ему, слишком хорошо понимает Табаки, чтобы слушать Курильщика. И от этого становится жутко и больно в груди. Она слишком невинна для интриг тех, кто оставляет безнаказанным убийство и даже не считает его чем-то из ряда вон выходящим. Да, в Доме умирают, ведь его жители не самые здоровые люди, но убийства… Курильщик затушил сигарету и искоса взглянул на Русалку, вплетающую в волосы колокольчики. Она сидела по-турецки спиной к нему, но он отчего-то знал, что на ее лице застыло выражение мечтательной сосредоточенности. — Ой, можешь подать мне колокольчик? — тихо попросила Русалка, указывая на крохотную полусферу, с мелодичным звоном подкатившуюся к ногам Курильщика. Колясник молча, стараясь не сломить хрупкую тишину опустевшей четвертой, наклонился, свесившись через подлокотник коляски, и осторожно поднял колокольчик. Двумя пальцами, будто тот был сделан из фарфора и мог в любую минуту сломаться, разлететься на мириады таких же, только более мелких, колокольчиков. — Держи, — ответил Курильщик, возвращая девушке сбежавшее украшение, и удивился собственному хриплому голосу. Русалка улыбнулась. Нежно и солнечно. Благодарно-дружески. Сердце Курильщика исполнило пируэт и осталось где-то в районе горла. Улыбка, адресованная ему одному. Только ему и никому больше. Курильщик был странно рад этому незамысловатому проявлению человечности. Кто бы мог подумать, что улыбка может принести столько счастья? Пожалуй, еще неделю назад они и сам бы в такое не поверил. Кто угодно, но не он. Но сейчас — да. Он не только верил, но и был готов доказать это. Только вот вряд Сфинкс и Русалка оценят его порыв. Последняя точно улыбаться и целовать его не кинется. Скорее уж сбежит. *** Курильщик глубоко вдохнул воздух опустевшей четвертой. Русалка убежала в Кофейник к Рыжей — и в комнате сделалось неожиданно серо и одиноко. Курильщик скользнул взглядом по тому месту, где сидела Русалка. На губах сама собой расцвела улыбка. Не прав был Табаки. Влюбленным открывается еще один мир. И он отнюдь не загробный. Название: Лампочка Автор:  fandom Dom 2014 Бета:  fandom Dom 2014 Размер: драббл, 400 слов Пейринг/Персонажи: обитатели Дома периода последнего выпуска, лампочка. Категория: джен Жанр: юмор Рейтинг: G Примечание: Подобной подборки по Дому автор не видел. Все персонажи принадлежат Дому и, отчасти, М. Петросян. Размещение: только после деанона с разрешения автора Для голосования: #. fandom Dom 2014 - "Лампочка" Слепой и Сфинкс лампочку вкрутят вместе. Быстро и виртуозно. Если доведётся вкручивать по отдельности, то Сфинкс угробит лампочки три, но всё-таки своего добьётся и вкрутит. Слепому самому по себе не то что лампочка до фонаря, он и не узнает про её перегорание без чьей-нибудь подсказки. Горбач влезет на стремянку, вспомнит, что забыл лампочку, пошлёт за ней Нанетту. Пока птица ищет лампочку, будет размышлять о том, что всё преходяще, в том числе, лампочки. У Македонского лампочки не перегорают. Или заменяются так быстро, что никто не замечает. Лорд презрительно фыркнет и уедет играть в карты. Там лампочку всегда найдётся кому вкрутить, если что. Курильщик будет думать и страдать от невозможности вкрутить лампочку, обвинять того, кто под руку подвернётся, что лампочки часто перегорают и долго не вкручиваются. Его унылый вид заметит Чёрный, услышав пару фраз поймёт причину и вкрутит лампочку. Стервятник и так сидит на стремянке, осталось только потребовать, чтобы лампочку подали. Параллельно будет резонёрствовать на тему «что бы вы без меня делали». Рыжая обнаружит, что у неё в запасе куча ламп, включая керосиновые, а вот подходящей нет. Через пять минут забудет о лампочке и уйдёт в четвёртую. Русалке неудобно будет просить Сфинкса, но и нежелательно просить кого-то другого. Подумав, увяжется с Рыжей, «а там что-нибудь придумаем». Лэри устроит шоу — приходите смотреть, граждане — парочку разобьёт, чуть не рухнет сам, оторвёт плафон… в итоге его сгонит с лестницы Горбач (если Сфинкс не сделает сего раньше) и с помощью Македонского устранит последствия разрушений. Рыжий пошлёт вкрутить кого-нибудь из Крыс. В итоге сначала они передерутся за право вкрутить, потом будут сто лет искать лампочку, разобьют, пойдут искать новую, решат, что хреновый у них вожак, раз даёт такие задания, после чего Рыжему придётся экстренно валить в четвёртую. Крыса посидит в готичном полумраке. Когда надоест, уйдёт куда-нибудь, или влезет на потолок хитровывернутым способом, а лампочек у неё припасено столько, что на всех хватит. Волк — а зачем ему вкручивать? Он тут лампочки и бьёт, вообще говоря. Табаки сделает что угодно: сочинит песню о темноте и сыграет её, вспомнит, что неплохо видит и без света, найдёт по карманам дюжину зажигалок, три карманных фонарика и ничью инструкцию к зенитному прожектору. Наконец, если очень захочется, займет в третьей стремянку, попросит его подсадить — и вкрутит. (Или намекнет Македонскому — тоже вариант). Акула на весь коридор устроит разнос дежурному воспитателю за негорящую лампочку. Потом кликнет дежурного Ящика и велит вкрутить. Р Первый — единственный из всей компании, кто ПРОСТО и БЕЗ ФОКУСОВ возьмёт и вкрутит лампочку.